Группа BrainStorm выступит в Москве и Петербурге с программой «30 музыкальных историй», где исполнит лучшие композиции за 30 лет существования группы, в столице — вместе с «Би-2». Накануне концертов BrainStorm обсудили с Шурой Би-2 и «Афишей Daily» свое музыкальное прошлое, группу Depeche Mode и популярность в России.
Воспоминания о конце восьмидесятых
Ренарс Кауперс, вокалист и гитарист BrainStorm: Самые яркие моменты — конец восьмидесятых. Это было время, когда твое собственное мировоззрение и взгляды на музыку вообще формируются, это какие?то очень яркие моменты. Как, например, когда Каспарс [Рога, барабанщик BrainStorm] дал мне послушать свой плеер.
Шура Би-2, гитарист группы «Би-2»: И что ты слушал?
Каспарс Рога, барабанщик BrainStorm: Depeche Mode.
Ренарс Кауперс: Представь, Шур, я перед этим слушал Раймонда Паулса, музыку из советских фильмов.
Шура Би-2: То есть ты даже The Beatles не слушал?
Ренарс Кауперс: Я не знал ни The Beatles, ни Led Zeppelin — ничего.
Каспарс Рога: Modern Talking он слушал! (Все смеются.)
Ренарс Кауперс: Я знал Modern Talking и Bad Boys Blue. Мне тогда было тринадцать лет, год 87-й или 88-й, — и вот Каспарс дает наушники, где альбом Depeche Mode «Music for the Masses». И прям вот это (изображает песню «Never Let Me Down Again») — тын-дын-дын-дын. И в тот момент моя музыкальная жизнь сделала такой кувырок. Это было что?то неземное, нереальные звуки какие?то.
Каспарс Рога: Потом гранж появился, Nirvana. Это тоже был еще один взрыв. Мы тогда поняли, что так тоже можно. Мы сразу увлеклись этим и даже мини-альбом у нас был в такой стилистике.
Шура Би-2: А вы знаете, что я был в 1993 году на Nirvana, на концерте в Австралии? Я тогда только переехал (Шура до этого жил в Израиле с 1991 по 1993 год, а до 1991 года — в Беларуси — Прим. ред.), и это был один из моих первых концертов, на которых я там побывал. Я тогда был фанат Стинга, The Police был. И мне очень нравилась группа The Smashing Pumpkins. Они и делали сплит-концерт вместе с Nirvana. И я пошел туда как поклонник The Smashing Pumpkins. А Nirvana играли вторые. Звук был ужасный, но энергетика была ****** [офигеть] какая. И вот эта история с разбиванием гитар, с падением [Курта Кобейна] на барабаны уже была. И тогда я обратил на эту группу внимания.
Каспарс Рога: Да, и продолжая эту тему, абсолютно согласен с джентльменом. Знаете как гранж изменил музыкальное телевидение: после него там зазвучала совсем другая музыка.
Шура Би-2: Вспомните, когда сначала были мужики в лосинах. Этот ненавистный мне глэм-рок. Группы типа Cinderella, Mötley Crüe. И тут появляется Nirvana с рваными джинсами.
Была такая культовая группа «Круиз», игравшая метал. Мы с Валеркой [Гаиной, участником «Круиза»] дружим, он периодически у нас играет на всяких пластинках. Он мне рассказал суперисторию. Перестройка, русский рок популярен, «Парк Горького» [игравшие хард-рок] популярны [за рубежом]. «Круиз» едет в Америку, на Warner Brothers, заключать договор. Это было начало 1991 года. Тогда как раз Guns N’ Roses были популярны. А в феврале выходит сингл Nirvana, и, говорит Гаина, за месяц все радиостанции переобулись. В общем, не подписали они контракт с Warner. Им сказали: «Все, ребят, эта музыка больше не популярна»
Где доставали музыку
Каспарс Рога: У меня дома двое старших братьев, они слушали музыку на лентах и пластинках. И у них все по-другому было. Мой брат фанател от Джими Хендрикса. Если он что?то где?то доставал, то не разрешал даже слушать это. Он был из времен хиппи, они никого не подпускали [к музыке] из мелких.
Шура Би-2: У меня была очень похожая история с Карасем (Михаил Карасев — соавтор проекта «Нечетный воин». — Прим. ред.), моим дядей. Я помню, мне лет шесть, 1976 год, он живет с нами. Винилы стоили как зарплата. Он покупает «Белый альбом» The Beatles и говорит: «Малой, даже не подходи, даже не трогай». Ушел он, значит, на работу. А у него был свой проигрыватель какой?то Panasonic, а у нас — советский «Ригонда» с пластиковой иголкой. И я помню, как сейчас, ставлю диск [на наш проигрыватель]. Включаю первый трек «Back in the U.S.S.R.». И я чувствую, мне по уху кто?то так: бдыщь. Это Карась зашел, говорит: «Я убью тебя». Я просто запилил (испортил. — Прим. ред.) ему пластинку.
Николай Овчинников: Где вы вообще музыку тогда брали? Я примерно понимаю, где можно было, наверное, в Австралии найти музыку. Но в Риге!
Шура Би-2: У нас до Австралии все-таки была Беларусь — Минск, Бобруйск. И мне кажется, в Риге было легче найти музыку. Все-таки портовый город. Как в Одессе была вся музыка. То есть в Минск музыка попадала как раз из Прибалтики, из Риги.
Марис Михельсонс, клавишник BrainStorm: У нас были салоны звукозаписи. Ты приходишь, по списку выбираешь, что ты хочешь, либо отдаешь свою кассету, либо покупаешь у них кассету, [на которой будешь записывать]. На следующей день возвращаешься, и у тебя есть запись.
Ренарс Кауперс: Потом, после развала СССР, хлынул поток информации с Запада,были пиратские записи.
Марис Михельсонс: В Латвии еще при СССР можно было уловить на [коротковолновых] радиоприемниках «Радио Люксембург».
Янис Юбалтс, гитарист BrainStorm: Я помню, как мой старший брат вместе со своими друзьями что?то крутил на этом приемнике, пытался слушать, хоть и с помехами. Но что интересно: помните Илмара Дзениса, певца такого? Мне казалось, что все песни, которые он поет, — это его оригинальные песни латышские. А оказывается, он перепевал зарубежные хиты. И при этом все [от него] фанатели.
Почему именно Depeche Mode
Ренарс Кауперс: Посмотри, как интересно. Именно Depeche Mode нас вдохновили. Мы, в принципе, каждый все-таки свою музыку слушали. Мэджик (Янис Юбалтс, гитарист BrainStorm — Прим. ред.) больше в тяжелую музыку. Каспар что?то свое. Но мы с Каспаром как?то всех убедили, что нам надо идти дорогой Depeche Mode. И изначальный состав BrainStorm был практически без гитар — трое клавишных, орган…
Николай Овчинников: Я хотел понять просто, почему Depeche Mode так вот всех в тот момент зацепил. Что было, почему именно они?
Шура Би-2: Ну вот возьми, что тогда было. Были a-ha, ну вот Левчик (Лева Би-2. — Прим. ред.) был всегда фанатом Alphaville. Я был фанатом The Police. А Depeche Mode были главной из всех этих нью-вейв- и синти-поп-групп. Это была самая яркая группа из всех. Проведу аналогию. Помните группу Simple Minds? Никто не думал, что U2 будут такой популярной группой. Я думал, что Simple Minds будет вот прям или Tears for Fears. Оказалось, что из восьмидестых только две группы смогли [добиться большой популярности] — Depeche Mode и U2, все.
Николай Овчинников: BrainStorm по факту начинали с подражания Depeche Mode?
Ренарс Кауперс: Изначально — да, можно так сказать. Может, у кого?то другие были мысли, но, в принципе, модель была эта, и аранжировки для инструментов были под клавиши.
Шура Би-2: Мы с Левчиком начали чуть раньше. Мы в 1988 году, когда они [BrainStorm] только услышали Depeche Mode, собрали первую группу. Минск был столицей тяжелого рока. В Беларуси было разделение между поклонниками новой волны и металлистами. Были постоянно драки. Металлисты слушали вот эту всю фигню, которую я терпеть не могу. А мы слушали, понятное дело, Depeche Mode. Помимо них на нас, конечно, повлиял русский рок: «Кино», «Аквариум». Первыми в Минск приехала группа «Вежливый отказ». Мы услышали, что есть такая музыка. Потом — «Альянс» и «Биоконструктор». Последние — это такие русские Depeche Mode, которые потом стали «Технологией».
Мы стали ходить на концерты, и это нас сформировало как музыкантов. Потому что мы же были в театральной студии (при студии «Ронд» Шура и Лева Би-2 делали постановки в стиле театра абсурда — Прим. ред.). Мы поняли, что театр — это фигня полная, надо делать рок-группу. Ну тем более актеры девчонкам — ну так [не нравятся], а с рок-группой все-таки… Тогда «Аукцыон» на нас очень сильно повлиял. Один из первых составов наших был с духовой секцией. На сайте «Би-2» лежат раритетные старые записи еще восьмидесятых годов. Это такая смесь The Police, «Аукцыона», может быть, даже «Кино». А уже тогда мы услышали Joy Division, The Sisters of Mercy, уже тогда готика пошла, уже чуть-чуть начали мы двигаться в эту сторону.
Лева же не был вокалистом поначалу. У Карася в группе пела вокалистка, а у нее сестра была, моя одноклассница. Я подумал, что, если я возьму сестру, она так же будет круто петь. У нас был первый концерт, она облажалась. Мы решили — все, девушек у нас в группе не будет. К нам пришел вокалист, он освободился с малолетней зоны, такой весь в татуировках. Мы ему сказали, что все, мы играем панк-рок. Одели его в галифе, поиграли какое?то время. А потом мы его за алкоголизм уволили, после чего я сказал Левчику: «Слушай, ты пишешь тексты, ты и будешь петь». И вот с 1989 года тогда уже и получилась группа «Би-2», которая еще не очень была похожа на то, что сейчас, но что?то близкое к ним.
Николай Овчинников: Русский рок до Латвии тогда доходил в каком?то виде? Вы вот «На заре» же перепевали [с писателем Евгением Гришковцом].
Ренарс Кауперс: А мы не знали песню на тот момент, когда Женя Гришковец позвонил и спросил, не хотим ли мы поучаствовать. «Альянс» как?то прошел мимо. «Кино» — главный источник вдохновения из русской музыки. Потом были «Аквариум» и «Технология».
Николай Овчинников: Вы же, кстати, Depeche Mode потом разогревали в 2001 году.
Ренарс Кауперс: Это было сложно.
Каспар Рога: Разогревать группу Depeche Mode — это самое трудное, что можно…
Шура Би-2: Это такая же история, как «Сплин» The Rolling Stones разогревали.
Ренарс Кауперс: Много фанатов, культовая группа, да.
Шура Би-2: Если ты разогреваешь Depeche Mode, я представляю, какой это ад. Причем это [только] на постсоветском пространстве. Я был на очень многих концертах — и в Австралии, и в Англии, и в Америке нет такого [плохого отношения к разогревающим группам]…
Ренарс Кауперс: В Берлине еще говорят, что разогрев может не закончить свое выступление.
Шура Би-2: В Австралии есть такой закон. Приезжает, например, любая группа из Англии, из Америки, они обязаны взять на разогрев австралийскую группу, дать им работу, это прописано в законе. И не одну, а то, бывает, и две.
Николай Овчинников: Кстати, а как BrainStorm попали на разогрев к The Rolling Stones в Праге в 2003 году? И почему именно там?
Каспарс Рога: У нас был в Чехии тур за год до этого концерта. И тот организатор тура в конце приходит пьяный в гримерку и говорит: «Ребята, мне так все понравилось, через год The Rolling Stones, давайте разогревать». Мы такие: «Да, да, да, через год, ага». И спустя 11 месяцев тот человек звонит нашему менеджеру и спрашивает, готовы ли мы The Rolling Stones разогревать? Оказывается, пьяный базар работает.
Потом я после концерта в Праге приехал домой и шел по родной Елгаве. Иду по улице, встречаю знакомого, он меня спрашивает: «Ты встретил их [The Rolling Stones]?» Я говорю: «Да». Он взял и поцеловал мою руку. Я остолбенел. Он говорит: «Ты ничего не думай. Просто я никогда в жизни не буду так близко к своим кумирам, как через тебя». Я был в шоке.
Шура Би-2: Мы в «Би-2» в последние годы берем разные группы на разогрев. Наша аудитория достаточно лояльная. Но нужно к ним выйти и сказать: «Ребята, мы появимся через полчаса, обратите внимание на эту группу».
Ренарс Кауперс: Мы увидели такое во время тура с R.E.M. [в 2005 году]. Когда мы готовились впервые перед ними выступить, они зашли в нашу гримерку с шампанским, сказали: «Супер, что вы участвуете в нашем туре, спасибо вам». А потом Майкл Стайп вышел перед нашим выступлением, объявил: вот, мол, будет такая группа, послушайте, а потом мы придем. Это сразу убирает волнение, и зал как?то легко тебя принимает.
Об амбициях
Николай Овчинников: Какая была изначальная амбиция у BrainStorm — двигаться на Запад, прославиться в родной стране или выступать в том числе и для российской публики?
Ренарс Кауперс: Да все потихонечку. Родной город, родная школа.
Марис Михельсонс: Да, была такая идея: типа сделаем концерт в школе, чтобы мы были крутыми парнями.
Ренарс Кауперс: Есть группа, надо делать концерты. Да, первый в актовом зале, второй в спортивном зале. Чувствуете, как мы двигались [вперед]? (Смеются.)
Каспарс Рога: Хотелось еще на телевидение попасть.
Ренарс Кауперс: У нас были ежемесячные и ежегодные топы в местных программах, куда нам было важно попасть. Мы голосовали сами за себя: однажды так хорошо проголосовали и проагитировали весь город, что когда приехали на мероприятие, нас позвали в отдельную комнату. Сказали: «Ребята, вы по голосованию в семь раз обогнали самую популярную группу Латвии. Подумайте, хотите ли вы выйти и играть как первое место — незнакомые ребята с незнакомой песней. Или вы обдумаете [ситуацию] и мы оставим вас на седьмом». В тот момент мы поняли, какой это был стыд.
Каспарс Рога: Я помню, как раздавал эти анкеты людям. У нас в школе учился один такой длинный чувак, я к нему подошел и сказал: «Напиши нашу песню первой». Он ответил: «Ваша группа меня бесит, но ладно, я поставлю вас на первое место».
Ренарс Кауперс: До 1995–1996 года мы пели только на латышском. Потом мы поняли, что страна у нас хорошая, но очень маленькая. Можно проехать 10–15 концертов по клубам и начинать по второму кругу. Тогда решили петь на английском и выходить на западный рынок. Так мы начали постепенно выезжать в другие страны: в Данию, в Германию. Кончилось тем, что мы оказались в датском клубе с тремя слушателями: барменом и двумя латвийскими студентами. Мы их всех пригласили на сцену и концерт сыграли, но с тех пор решили, что концерт будет, только если зрителей будет больше или хотя бы столько же, сколько нас на сцене.
А в 2000 году Латвия впервые участвовала в «Евровидении». Нам предложили пройти отбор. Мы сказали: «Ну ладно, мы можем, но у нас только одна песня». Там ведь по правилам нельзя играть песню, которая уже вышла, а мы только что выпустили альбом, у нас не было новых треков. В общем у нас была только «My Star». И я помню, директор фирмы звукозаписи послушал ее и спросил: «У вас точно нет другой песни?» Но мы в итоге прошли на конкурс, и я там выступал в белых брюках-клеш Это сейчас со стороны смотрится уже смешно.
Янис Юбалтс: Когда мы уже выиграли национальный конкурс, нам приставили стилиста.
Ренарс Кауперс: Он хотел, чтобы мы все были в белом, с такими розовыми молниями. Хотя я подумал: надо было брать, это было так стильно.
Янис Юбалтс: Надо было, но мы: «Мы не будем так одеваться. Нет, у нас свой стиль».
Шура Би-2: Вы же рок-группа!
Ренарс Кауперс: Да. И Муминьш, наш бас-гитарист (Гундарс Маушевичс, бас-гитарист BrainStorm, погиб в 2004 году — Прим. ред.) пошел в футболке «Манчестер Юнайтед».
Каспарс Рога: Да, и ему пришлось заклеивать надписи рекламные.
Шура Би-2: Нас в 2001 году зазвали на «Евровидение» выступать от России. Мы сказали: «Ни в коем случае». Во-первых, мы не пели на английском, потому что Левчик не говорил особо на английском. Во-вторых, мы подумали: на фиг нам это «Евровидение»?
Николай Овчинников: И тогда поехала группа «Мумий Тролль».
Ренарс Кауперс: А мы были в 2000-м с Алсу. Мы, в принципе, можем признать, что «My Star» был такой первый серьезный трамплин в сторону Запада. Песня пошла хорошо в ротациях в Швеции, Финляндии. В Бельгию мы очень часто ездили.
Об известности BrainStorm в России
Николай Овчинников: При этом «Maybe» вас прославила в других странах, как я знаю, это было очень парадоксально.
Ренарс Кауперс: Да, в Польше, в Чехии. И в России. И в принципе, мы благодаря «Maybe» первый раз приехали в Россию на «Максидром». Это был 2002 год. А потом мы познакомились с «Би-2», причем встреча началась с конфликта. Мы играли в Риге. У нас был совместный концерт. BrainStorm выступили первые, ушли со сцены, а зрители просят бис. Мы вышли на бис, а барабаны уже убрали.
Шура Би-2: Да, это наши техники шустрые быстро все убрали. Мы, чтобы как?то сгладить вину, пришли, познакомились. Но чувство вины у нас с Левчиком оставалось. В 2003 году мы приехали в Ригу, позвали ребят в гостиницу, сказали: «Надо сделать совместную песню», — и показали им припев: «Скользкие улицы, иномарки целуются». Парни не очень хорошо еще говорили по-русски и Ренарс сперва подумал: «Какие же хорошие слова, «иномарки», это такие марочки, которые ты кушаешь, и тебя вставляет». Я говорю: «Ренарс, это не ЛСД, это русские машины». (Смеются.)
Николай Овчинников: Но это же был не первый опыт BrainStorm на русском. Были же еще «Самолеты».
Ренарс Кауперс: Хронологически — да. Илья Лагутенко делал такой сборник, где участвовали группы из постсоветского пространства. И Илья часто бывал в Риге, мы познакомились, он и предложил.
Николай Овчинников: То есть когда вышли «Скользкие улицы», — это, как я понимаю, был момент, когда вы поняли, что Россия — это одно из основных направлений помимо Латвии.
Ренарс Кауперс: Ты знаешь, мы даже не поняли, это просто так случилось, что нас все чаще и чаще приглашали. Сначала огромное спасибо «Би-2», ребятам. Мы, как маленький вагончик, вместе с ними зацепились, и оп — по фестивалям и по концертам.
Шура Би-2: Потом был «Ты не один» с «Нечетным воином». А потом песня была — «Выходные», это коллективное творчество…
Николай Овчинников: Которую [основатель «Нашего радио» и телеведущий] Михаил Козырев помогал делать?
Каспарс Рога: Да, не только Козырев.
Шура Би-2: Миша был продюсером фильма «Мечтать не вредно», где предполагалась песня «Выходные», а она была только на латышском. И вот он принес текст… А это было, по-моему, еще старое «Наше радио». Сидят [руководитель спецпроектов «Нашего радио» Дмитрий] Гройсман, Козырев, пьянка идет. И вот Ренарс показывает текст. И там были такие смешные обороты: «Когда мы по уши в грузон, мы уходим в выходные». Позвонили [Леониду] Барацу, [Ростиславу] Хаиту (оба — актеры и участники «Квартета И» — Прим. ред.), [актеру Максиму] Виторгану. И к утру сделали версию.
Каспарс Рога: Они сперва стали читать текст и объясняют: «ну, мы так не говорим». А потом они начали между собой спорить, как правильно говорить. И мы сидим такие, вообще не понимаем, о чем спор.
Ренарс Кауперс: А потом уже мы познакомились с Сергеем Тимофеевым, рижским поэтом, и он начал нам помогать с русскими текстами. Первой мы с ним сделали песню «Ветер».
О работе с Антоном Корбейном
Николай Овчинников: «Ветер» был на альбоме «Four Shores», к которому обложку делал художник Антон Корбайн. Но вы же с ним еще на «A Day Before Tomorrow» работали, правильно?
Ренарс Кауперс: У нас в офисе работала Гуна, кстати, у нее сегодня день рождения. Поздравляем! Так вот, она была очень такая шустрая девчонка, которая много разъезжала по всяким выставкам, музыкальным мероприятиям. И она приехала в Германию на какой?то ивент MTV и познакомилась с Антоном. Они начали переписываться. Он пригласил ее на одну свою выставку в Копенгагене, но с другом. Гуна подходит ко мне и говорит: «Хочешь быть другом?» — «Хочу, обязательно, давай! Поехали!» Мы поехали, и я познакомился с Антоном. Мы очень хорошо пообщались, в следующий раз уже Каспарс присоединился. А он уже был посмелее. Он прям в открытую спросил: «Было бы вам интересно снять группу BrainStorm, сфотографировать нас?»
Каспарс Рога: Действительно, это я сказал?
Ренарс Кауперс: Это ты сказал.
Каспарс Рога: Вау!
Ренарс Кауперс: В общем, Антон согласился, и в 2003 году холодным зимним днем он прибыл на самолете в Ригу. И мы снимали обложку сингла «Colder» и фотки группы. Это было событие! Он тогда еще сказал, что это была самая холодная фотосессия в его жизни.
Николай Овчинников: Мне интересно, как вы пытаетесь сжиться с новым временем, у которого совершенно другой дух и совершенно другая музыка в моде. По идее, многие группы пытаются как?то подстроится — а вы нет?
Шура Би-2: Знаешь, вот посмотри, Linkin Park заигрывали с трэпом, и что из этого получилось? Полная шняга! Ну это вспомните, все вот эти эксперименты, когда с новомодными стилями все заигрывают. А на концерт в Лиепае к ребятам пришли 30 тысяч человек от 15 до 50 лет. Вот тебе ответ. У нас такая же история.
Каспарс Рога: Не, эксперименты — это нужно, это хорошо
Ренарс Кауперс: И знаете что очень хорошая фишка? Коллаборации! Вот как у ребят [из «Би-2»] с Оксимироном.
Шура Би-2: А у вас — с «Кастой».
Ренарс Кауперс: У нас с «Кастой», да. Вот они дают очень хорошую возможность тоже почувствовать другие стили, уловить дух времени. Ты его чувствуешь и при этом остаешься самим собой. И при этом фанаты, условно, Оксиморона или «Касты» узнают о нас. Кстати, Оксимирон у вас в концертах участвовал?
Шура Би-2: Не, не получилось. Пока не получилось. Ну он у нас на экране [во время выступлений], а мы у него в записи. Мы ему сделали болванку такую.
Янис Юбалтс: Да, эти технологии, интерактивные штуки очень хорошо работают.
Марис Михельсонс: Но да, годы идут, что?то мы пытаемся делать… Выбирать продюсеров, которые моложе нас, с другим восприятием музыки. Результаты получаются интересные.
Ренарс Кауперс: Причем здорово, что все это время мы чуточку меняемся. За нулевые у BrainStorm были такие трансформации: сперва электропоп, потом такая рок-музыка, потом «Four Shores». Один классик латышский сказал: «Будет держаться только тот, кто будет меняться». Но важно не потерять себя самого вот в этом.
Николай Овчинников: «Би-2» как будто бы исповедовали то, что проповедовали, когда вы сначала ставили новую модную музыку на передаче «Биология», потом примерно то же самое играли на альбомах.
Шура Би-2: Понимаешь, дэнс-панк, который мы ставили, эта вся музыка пришла из восьмидесятых. Мы опять заиграли то, что слушали пятнадцать лет назад. Мы на этой музыке воспитывались, поэтому тут ничего такого мне кажется, удивительного нет.
Николай Овчинников: Тут вопрос еще. Как в возрасте, я уже прошу прощения, сохранить интерес к новой музыке?
Шура Би-2: Не знаю. У Apple Music очень сильно помогает, потому что очень много всего переслушиваешь. И мне интересно, что происходит вообще новое. Мне, в принципе, не надоедает.
Ренарс Кауперс: При каждой встрече Шура говорит: «Ты слушал вот это? А что эти ребята записали — слышал?»
Шура Би-2: В принципе, «Куртки Кобейна» были сделаны именно такой факультативно-внеклассной работой. Типа поиграть на поле, где хотелось бы танцевать. Вот и все.
Николай Овчинников: С вашей точки зрения, результат удался?
Шура Би-2: Да, я доволен результатом.