6 Mar, 2018
Стас Намин - об оранжерее суперзвезд, покорении Америки и навсегда ушедшей романтике рока
6 Mar, 2018
1 275
0
0
0
Помимо разных творческих проектов и театра, который уже завоевал признание за рубежом, серии фестивалей российской культуры в США, Китае, Германии и других странах, Центр организовал персональные выставки самого г-на Намина, уже как художника и фотографа, в Академии художеств России. Мэтр увлекся и крупными формами - записал симфонию с Лондонским симфоническим оркестром, которая в исполнении Российского национального оркестра была представлена в БЗК… А планов по-прежнему громадье…
Перечислить даже в сжатой форме все, что за эти годы было создано, придумано, сотворено, часто впервые в истории здешней рок-музыки и шоу-бизнеса – большая проблема. Первая советская частная телекомпания с культовыми проектами «Желтая подводная лодка», «Классика Голливуда» и др. Первая частная радиостанция SNC, которая взорвала советский эфир живым вещанием без цензуры. Первая частная фирма грамзаписи SNC Records, сломавшая монополию фирмы «Мелодия», которая выпустила всех, кого можно и даже кого нельзя было в годы еще существовавшей, хотя и из последних сил, советской цензуры. «Мы выпускали не только музыкантов нашего Центра, но и всех, кто был запрещен и в этом нуждался. Мне позвонил Боря Гребенщиков: – Выпустишь нашу пластинку? – Конечно да!» – вспоминает Стас Намин.
Конец 80-х годов прошлого века был бурным временем в истории страны и, разумеется, в истории ее рок-музыки, которая в советские времена всегда существовала как самый сладкий плод – на грани разрешенного и запретного. При этом к 1987-88 годам Стас Намин был далеко не новичком в жанре – его группа «Цветы» уже больше десяти лет пробивалась сквозь бетонные стены официальной культурной политики и добилась-таки на тернистом пути завидных по тем временам результатов.
При том, что их песни были запрещены на радио и телевидении, единственная в стране государственная фирма грамзаписи «Мелодия», однако, снизошла до выпуска нескольких маленьких пластинок-миньонов и продала их миллионными тиражами. Исполнителям, правда, не платила, а в конце 1970-х , когда название «Цветы» было запрещено (из-за прямой ассоциации с «поколением цветов» хиппи), чтобы не потерять прибыль, разместила на обложке очередной пластинки вместо официально разрешенного пресного термина «вокально-инструментальный ансамбль» забористое словечко «группа», считавшееся тоже подозрительным и совсем не советским. Но без «Цветов». Просто «Группа Стаса Намина». Или был еще «Ансамбль под управлением Андрея Макаревича» и пр. - так вот изгалялись тогда цензурные хомячки… Но термин «группа» на людей тоже действовал завораживающе.
В 1989 году под эгидой уже созданного им Центра Стасу Намину удалось провести в Москве грандиозный Фестиваль мира на стадионе в Лужниках с участием крупнейших западных рок-групп. Еще годом ранее о таком даже невозможно было мечтать. Но в перестройку все менялось очень быстро, и этот прорыв тоже знаменовал новую эру свободы в стране. Фестиваль прозвали «советским Вудстоком», он стал не только уникальным и крупнейшим за всю историю СССР, но и сенсацией мирового масштаба, номинированной на «Событие года» даже в США. Недавно американский журнал Rolling Stone посвятил этому историческому событию большую статью, взяв интервью у всех его звездных участников.
В юбилейное для Стаса Намина время мы тоже решили повспоминать с мэтром былое, тем более, что многие вехи «славного пути» впервые отражались тогда именно в публикациях «Звуковой дорожки» и других рубриках «МК». Начали с того, что в те бурные и романтические годы многое происходило не благодаря, а вопреки…
Прорыв в свободу
– Вообще-то история с Центром началась с того, что после долгих запретов «Цветы» на волне перестройки все-таки выехали в 1986 году в тур по США, причем после очередного конфликта с Министерством культуры СССР, как это ни удивительно и даже смешно. После Фестиваля молодежи и студентов в Москве в 1985 году, на котором мы выступали полулегально, да еще и без разрешения министерства и КГБ общались с иностранцами, по нашему поводу была созвана специальная Коллегия Министерства культуры. Она обвинила нас в пропаганде американской военщины. Аргументом послужил лейбл Montana на рубашке нашего барабанщика Юрия Фокина, а Montana, по мнению Министерства культуры, финансировала Пентагон. В общем, в очередной раз нас отовсюду выгнали, и не было даже репетиционной базы. Именно тогда я случайно встретил моего старого знакомого Павла Юрьевича Киселева, директора ЦПКиО им. Горького, как он официально тогда назывался. В начале 1970-х, когда он еще был директором ДК Бауманского института, он единственный в Москве, кто не боялся проводить у себя концерты запрещенных исполнителей – группы «Цветы» и Владимира Высоцкого. Узнав, что мы бездомные, он предложил нам две комнатки в Зеленом театре.
– Смелый человек!
– Да, тогда это был серьезный поступок. В тюрьму бы за это не посадили, конечно, но снять с работы могли. Это был 1985 год.
- Удивительно, как история порой совершает циклические круги, и некоторые вещи снова обретают акутальность…
- Это тема, пожалуй, для другого разговора, а в то время перестройкой еще и не пахло. Разговоры о ней начались где-то в 1987–88-м… В общем, «Цветы» начали репетировать в Зеленом театре Парка Горького… А иностранцы, с которыми мы общались и работали во время фестиваля, и за «связи» с которыми без разрешительной «санкции» нас так шельмовали – это Микис Теодоракис (греческий композитор, коммунист), Мишель Легран (французский композитор), Удо Линденберг (западногерманский рок-музыкант), Дэвид Вулкомб (американский продюсер) с детским хором «Дитя мира». Тогда мы с Дэвидом развили идею детского хора, придумав совместный российско-американский проект, а осенью 1985, уже после фестиваля и той коллегии Министерства, организовали российско-американский телемост в прямом эфире. Для советского телевидения это было революционным прорывом. Ведущим с нашей стороны был Володя Познер, а с той – кажется, Фил Донахью. Телемост назывался «Мы желаем счастья вам» – по названию моей песни, которую дети исполняли на двух языках – русском и английском. Еще придумали с Дэвидом сумасшедший проект совместного тура со спектаклем «Дитя мира» и группы «Цветы» по СССР и США. Тогда был самый разгар холодной войны, и ни Большой театр, ни кто-то другой даже не мог и помыслить о гастролях в Америке. Но мы были далеки от политики и подумали, а почему бы и нет? Ну не пустят и не пустят. Но предложить красивый проект ведь имеем право! С музыкантами, которые приезжали на фестиваль, мы играли на этом телемосту джем-сейшн, а сигнал шел через океан с полуторасекундной задержкой. Странная ситуация для живого исполнения, но сыграли вроде неплохо! Дети встретились, плакали, все было трогательно.
– Помню этот телемост! Впечатление от джем-сейшена даже трудно объяснить нынешним молодым, поскольку картинка и эстетика музыкантов, принимающих героические стойки с электрогитарами наперевес, на советском ТВ воспринималась сродни пришествию инопланетян. Форменный шок!
– Сразу после телемоста я предложил проект «Дитя мира» разным советским организациям – Министерству культуры, Обществу дружбы, комсомолу и другим. Естестественно, никто не отреагировал. Но мы с Дэвидом начали работать. Он организовывал тур в Америке, а я в СССР. Получалась смешная ситуация: никто мне не ответил на мои письма, но и официально не запретил. Поэтому я решил, что если они не хотят участвовать в организации проекта, то мы сделаем его сами. И мы запланировали тур по России на август 1986-го, а тур по Америке – с 1 сентября по 15 октября 1986 года по крупнейшим городам Америки с заездом в Канаду. Чтобы не рассказывать всю эту длинную историю, скажу только, что в последние два месяца перед туром скандал все-таки разразился. Замминистра культуры Иванов с комиссией пришел посмотреть нашу программу и сказал, что это непрофессионально, идеологически не выдержано и ни в коем случае не должно попасть за рубеж, тем более в США. У меня брали интервью самые известные программы национального американского телевидения – Good Morning America, Entertainment Tonight, 60 Minutes и др. Журнал People выпустил статью про меня на нескольких разворотах. При этом во всех интервью я говорил, что мы готовы ехать, что, собственно, было правдой. Мы-то были готовы, но власти были не готовы нас отправлять, даже документы никто не оформлял, а правила требовали оформления за 45 дней до поездки. Я понимал, что проект, конечно, сорвется и относился к этому спокойно, так как в принципе не рассчитывал, что нас вдруг выпустят. Ведь я был запрещен всю мою жизнь, до 35 лет! В Америке была сделана большая рекламная кампания, все билеты проданы и, наверное, наверху решили, что отмена тура может навредить имиджу перестройки. Дней за десять до вылета к нам на репетицию пришел человек в штатском, и произошел такой разговор: «У вас завтра партком». – «На какую тему?» – «Вы же собираетесь выезжать?» – «Собираемся или не собираемся, а партком тут при чем?» – «Так надо оформляться!» – «Мы не пойдем никуда оформляться!» – «Тогда вы никуда не поедете!» – «Ну и не поедем! Не очень-то и хотелось! Думаете, мы очень туда рвемся?»
– Какой милый диалог! А ты, конечно, мастер интриги!
– Это была не интрига, а принципиальная позиция и абсолютная правда. Мы действительно не в Америку рвались, а хотели сделать красивый творческий проект. Это были прежде всего творческие амбиции… Человек в штатском ушел растерянный. На следующий день вернулся: «Хотя бы фотографии на паспорт дадите?» Это уже совсем другой разговор! Я понял, что лед сломался. Мы дали фотографии, нас оформили, и 1 сентября, без принятого тогда длительного оформления документов и прохождения парткомов, мы улетели в США.
– В Америке тогда все русское шло на ура, не то что сейчас…
– После многолетнего бойкота, «холодной войны» интерес, конечно, был.
- Неожиданная Perestroyka стала модной темой и трендом, породив массу надежд и небывало позитивного интереса к России…
- Причем, мы там выступали только для американской аудитории. Русских тогда и не было в таком количестве, они жили в основном на Брайтон Бич, в своем маленьком изолированном мирке. Еще не было повальной эмиграции девяностых. В каждом городе было по два мероприятия: одно – детский мюзикл «Дитя мира» с участием группы «Цветы», второе – рок-концерт «Цветов». Для меня было удивительно, что не только мюзикл, но и рок-концерты проходили с огромным успехом. Тут был психологический момент. Мы в Советском Союзе, в полном отрыве от цивилизованного мира, конечно, слушали «из-под полы» и Rolling Stones, и The Beatles, и Джимми Хендрикса. И даже сами вроде были очень неплохими музыкантами по местным меркам. Но нам даже в голову не могло прийти сравнивать себя с ними, они были для нас высшими существами с другой планеты. Поэтому, вылетая в США, мы никак не ожидали такой реакции американской публики и рок-звезд, с которыми мы там вместе играли. Мы вдруг осознали, что по мастерству, профессионализму не так уж и далеки от наших кумиров, и, что, может быть, самое главное, мы одинаково понимаем и чувствуем музыку и разговариваем на одном языке.
– И тебя как человека со стратегическим мышлением осенило…
– Я подумал, что если такой уж непроходимой пропасти между нами нет, то есть теоретическая возможность попробовать сломать еще и «железный занавес» американского шоу-бизнеса! В Америку же вообще мало кто из внешнего мира пробивался – даже в музыке. В основном экспансия идет от них. В рок-музыке двери тогда открывались для Англии и чуть-чуть для Австралии. Европейских звезд там практически нет и не было. За полвека можно сосчитать на пальцах одной руки – ABBA, Scorpions, ну, и, может, еще пара имен. А тут мы из «Монголии» и хотим сразу покорить Америку! Я прекрасно понимал, что настоящий успех должен приходить через песни группы, которые крутятся по радио и телевидению, и пластинки, которые становятся популярными. Это очень сложный путь, практически невозможный, но я решил попробовать. Я также понимал, что это должна быть англоязычная группа, специально созданная для западной аудитории.
Серпом и молотом – по железному занавесу
– Идея покорять Америку с новой группой возникла сразу или поначалу ты думал о «переформатировании» «Цветов»?
– Я сразу, конечно, подумал о новой группе, но планировал ее собрать из «Цветов», так как все, кто там когда-либо играл, были музыкантами мирового класса. Идея названия пришла мне в голову совершенно случайно. Йоко Оно пришла со своим сыном Шоном Ленноном к нам на пресс-конференцию в Hard Rock Cafe в Нью-Йорке и пригласила меня к себе домой, в знаменитую Дакоту, где они жили с Джоном Ленноном. Мы просидели там у нее целые сутки, говорили обо всем и о разном, а ночью она водила меня по клубам, где играли интересные команды. Она мне много интересного рассказала про их жизнь и про Джона, который был и остается для меня кумиром, и подарила книгу «Полярная звезда» Мартина Круза Смита – автора знаменитого романа «Парк Горького», по которому был снят блокбастер. В «Полярной звезде» у девочки на стене висели портреты Мика Джаггера и… Стаса Намина. Я был, конечно, удивлен такому соседству, ведь ни о Смите, ни о его романах я никогда раньше не слышал. Вот тогда мне и пришло в голову, что «Парк Горького» может стать названием моей новой группы. Все сходилось: с одной стороны, это наш адрес в Москве, с другой – известный в мире бренд. Я рассказал Йоко о своей идее, и ей понравились и проект, и название.
- Такая крестная мать, однако!
- Получается – да… Я поделился своей идеей и с ребятами из «Цветов», и с моими американским друзьями – Дэвидом Вулкомбом, Стивом Рифкином (из проекта «Дитя мира) и Денисом Берарди, моим новым другом, президентом гитарной компании Kramer. Все согласились с тем, что название удачное. Я начал думать, каких музыкантов пригласить в проект, какое у него должно быть музыкальное направление. Первый, кого я предполагал, еще Америке, для участия в проекте, был бас-гитарист «Цветов» Александр Солич. Вернувшись в Москву, я встретился с дизайнером-графиком Павлом Шегеряном, который еще в семидесятых делал рекламу для «Цветов» и других моих проектов. Мы с ним придумали логотип группы – GP – по первым буквам названия в виде серпа и молота.
– И после двадцати лет запретов началась свободная жизнь! Вы еще и в Японию тогда слетали…
– Да, сразу после Америки в декабре 1986-го по приглашению Питера Гэбриэла мы поехали в Японию. В Токио был огромный фестиваль на стадионе. Как-то он зашел ко мне поздним вечером, и мы с ним проговорили полночи. Он рассказал мне, что собирается создать фирму грамзаписи Real World, которая будет заниматься этническими музыкантами со всего мира. Тогда же на фестиваль он пригласил Йуссу Н`Дура, сенегальского певца, который был одной из первых его находок. Я вспомнил про уникального армянского дудукиста Дживана Гаспаряна и предложил Питеру обратить на него внимание. В результате Гэбриэл выпустил пластинку Дживана, и Дживан написал знаменитый саундтрэк к фильму «Гладиатор». Я рассказал Гэбриэлу про свою идею новой группы. Ему тоже понравились и проект, и название. Тогда же я подумал, по аналогии с идеей Питера о фирме грамзаписи, что если уж я буду делать новую группу, то почему бы не сделать продюсерский центр, где смогут развиваться новые таланты. Именно тогда, в декабре 1986 года, мне и пришла в голову идея создания продюсерского центра на базе «Цветов».
– И «Парк Горького» стал флагманским проектом?
– Это было мое детище, и я тратил на него больше всего времени и сил, потому что планировал для него глобальную карьеру. Но с музыкальной точки зрения «Парк Горького» не был самым интересным проектом Центра. У нас тогда собрались потрясающие музыканты. Все разные, но очень яркие и талантливые. Всего было около пятидесяти разных групп. Среди них уникальная команда «Бригада С» с потрясающими Гариком Сукачевым, Сережей Галаниным и другими очень интересными музыкантами и, кстати, первые в стране настоящие рок-н-рольные дудки. К «Бригаде» я тоже относился очень серьезно. Собственно, как и к Диме Ревякину, и к «Кодексу», и, скажем, еще к трем-четырем самым ярким командам Центра. Гарик писал ни на что не похожие сюровые песни и исполнял их так эсцентрично и выразительно, что публика вставала на уши.
– Помню, как визжала публика, когда в Зеленом театре он пел «Маленькую бэйби» и «Сантехника на крыше»… Не только западные, но и местные музыканты открывали совершенно невиданную прежде эстетику, новаторское содержание…
– Но они, как и остальные, кто пришел к нам в центр, были запрещены в Советском Союзе и выступали в основном только у нас. В Зеленом театре Парка Горького была как бы страна в стране, со своими законами и своей цензурой.
- Своей цензурой?! Мы же так от нее тогда мечтали избавиться…
- Ее критериями, наверно, были рок-н-ролл и хороший вкус – не больше, но и не меньше. В Центре создалась удивительная группа «Моральный кодекс». Удивительная потому, что Паша Жагун придумал образ и стиль, не похожий ни на кого в мире и собрал музыкантов мирового уровня, которые смогли этот образ так полноценно и суперпрофессионально воплотить. Лидер-вокалист и саксофонист Сергей Мазаев был и до этого очень известным музыкантом в московской тусовке. На бас-гитару он пригласил Сашу Солича, который одновременно играл и в «Цветах», и в «Кодексе»; на гитару – самого, наверное, прогрессивного и стильного гитариста в стране Колю Девлет-Кильдеева. Главное, что при потрясающем профессионализме «Кодекс» нашел такой стиль, который мог бы быть востребован на мировом уровне. Из Сибири к нам приехал удивительный музыкант и поэт – Дима Ревякин со своей командой «Калинов мост». Он был настолько своеобразен и поэтичен в стихах, музыке, исполнении, что не оставлял равнодушных ни среди публики, ни среди музыкантов. Это был настоящий русский рок. Думаю, и по сей день это единственное в своем роде явление у нас в стране… Позже, в девяностых, к нам пришел петербуржский «Сплин» с Сашей Васильевым, он тогда только начинал, но в результате стал одним из немногих настоящих поэтов в отечественной рок-музыке.
– Их первое крещение большой сценой произошло, кажется, в туре «Голосуй или проиграешь» в 1996-м? Все недоумевали, кто это выступает рядом с Гребенщиковым, Сукачевым, Макаревичем и Кинчевым?
– У нас были ярчайшие личности, например альтернативные, стебные и одновременно поэтичные Вася Шумов со своей группой «Центр», Леша Борисов с «Ночным проспектом», Юра Орлов с «Николаем Коперником», Коля Арутюнов с «Лигой блюза» и «Кроссроудз» с Сережей Вороновым, который сегодня стал лучшим блюзовым музыкантов страны. Хевиметальный отмороженный Паук с «Коррозией металла», выступления которых всегда были за гранью добра и зла, очень симпатичный парень Толя Крупнов с группой «Черный обелиск» и тоже хевиметальная группа «Шах» Антона Гарсии. Ретроспективный «Мегаполис» с Олегом Нестеровым, супергитарист-виртуоз Паша Титовец с «Нюансом», Саша Минаев и Паша Молчанов с веселым «Тайм Аутом». Они, кстати, потом работали на моей радиостанции и были одними из самых ярких и прогрессивных ведущих в стране. Саша Иванов с группой «Рондо», он и сейчас очень известен. Из уже известных команд у нас работало легендарное «Воскресение» с Лешей Романовым. В наших концертах, фестивалях и тусовках участвовали и «Аукцыон» с Леней Федоровым и Олегом Гаркушей, и «Звуки Му» с Петром Мамоновым и Сашей Липницким… Практически весь советский рок-н-ролл тогда сплотился вокруг нашего Центра.
– Многие этого не забыли, кстати. Жанна Агузарова тоже вспоминала. На страничке «ЧайФа» в Фейсбуке видел поздравления с юбилеем и благодарность за «два особенных для творчества ЧАЙФа альбома «Дети Гор» и «Пусть все будет так, как ты захочешь», которые в итоге вошли в золотой фонд российской рок-музыки, как и за первые FM-эфиры их песен именно на радио SNC…
– При том, что они не были музыкантами нашего Центра. У нас не было деления на «наш – не наш». Все настоящие были НАШИ, и даже если для кого-то не хватало места для репетиций или аппаратуры и инструментов, или они жили в другом городе, но хотели быть с нами, то мы помогали всем, чем могли… Почти все, кто репетировал в Центре, использовали помещения, оборудование и инструменты «Цветов». Если молодые и запрещенные музыканты были никому не известны, то «Цветы» тогда были суперпопулярны. После Америки давление на нас ослабло и вырвавшись из запрета после своих первых зарубежных поездок, мы наконец получили разрешение выступить в Москве. Раньше нас не пускали работать в больших городах. Мы сыграли, кажется, 15 концертов подряд во Дворце спорта Лужники с битковыми аншлагами. А в гастроли для работы в первом отделении мы с собой брали молодых музыкантов и представляли их широкой публике. Всем официальным советским ВИА (т.н. «вокально-интсрументальным ансамблям» при госфилармониях, - прим. ред.) государство покупало и валютное оборудование, и инструменты. А у нас, или у «Машины Времени», естественно, ничего подобного не было и мы, как и другие рок-группы, пользовались альтернативным вариантом. При том что бизнес в стране был запрещен, но были ребята, которые нелегально им занимались на поприще музыкального оборудования и инструментов.
– Эти тонкости для многих сейчас, как итайская грамота…
– Их тогда, как и всех, кто пытался заниматься бизнесом, называли фарцовщиками. Но в действительности они ничем не фарцовали, а или доставали фирменное оборудование, или заказывали самодельное и предоставляли его рок-группам. Они не просто были коммерсантами, они, несомненно, любили музыку. В «Машине времени» был Ованес Мелик-Пашаев. В «Цветах» долгие годы работал и помогал с оборудованием и инструментами Валерий Спиртус, потом пришел и Женя Дроздов. Когда я начал создавать Центр, то пригласил Виталия Богданова, он помог мне в студию поставить звукозаписывающее оборудование, так как и для «Парка», и для других группп необходима была студия звукозаписи. Богданов тоже был не только бизнесменом, но и фанатиком рок-музыки, и его очень заинтересовал мой экспортный проект. Если бы он удался, то это было бы окном в мир не только для группы, но и для тех, кто работал с этим проектом. Но в какой-то момент, когда у меня долго ничего не получалось с продвижением в Америку «Парка Горького», он не смог больше ждать и, предупредив меня заране, забрал оборудование. Тогда я сам собрал студию, а Фрэнк Заппа привез нам свой микшерский пульт.
Откуда ни возьмись в России появился секс…
– Талант на таланте, уникум на уникуме, однако, и все собирались под одной крышей …
– Не знаю, как это получилось, но именно так и было. Из нашего андеграунда действительно выросли потрясающе яркие таланты в разных направлениях. Музыканты, художники, фотографы, поэты и даже бизнесмены. Тот же Виталик Богданов стал позже банкиром, а потом и сенатором, но любовь к музыке осталась – от этого не излечиваются. Он потом создал «Наше Радио», Rock FM, «Радио Jazz», Best FM. Кстати, он так же собрал лучшую в стране коллекцию антикварного оборудования и инструментов. Аркаша Новиков начинал свою карьеру в нашем рок-кафе в Зеленом театре. Сегодня он крупнейший ресторатор страны, но любовь к искусству и у него тоже осталась на всю жизнь. Он очень интересно рисует, и все его рестораны отличаются особым образным дизайном. Юристом начинал у нас известный сегодня бизнесмен Александр Мамут, который тоже на всю жизнь сохранил любовь к искусству и по сей день поддерживает таланты на музыкальном и театральном поприще. Кстати, он и сам имеет незаурядный актерский талант. У нас появилась первая студия современного дизайна. Я познакомился у Павла Шегеряна с молодым и никому еще неизвестным художником Юрой Балашовым. Он показался мне очень интересным, и я предоставил ему помещение для студии, где он фактически жил. Очень талантливый человек с потрясающим своеобразием художественого виденья. Он сделал первые рекламные плакаты всем нашим рок-группам, включая и «Парк Горького», взяв за основу созданный Шегеряном логотип. Потом я его отправил в Штаты, и он там оформил альбом моему другу Фрэнку Заппе. Еще одним художником в нашей студии был Саша Холоденко, а его жена Ася Николаева начала в наших стенах новое направление – студию керамики, где были и гончарный круг, и печь для обжига. Оба они были очень яркие художники. Помню, когда я привел Роберта Де Ниро в студию к Асе, он скупил у нее половину работ. А Саша Холоденко дружил с Виктором Пелевиным, который в одно лето жил в вигваме на территории Зеленого театра.
- Нет, на этом месте надо просто сделать выдох – жилой вигвам в центре Москвы с квартирантом Пелевиным! Форменный сюрреализм на фоне постсоциалистического реализма…
- Саша и оформил первое издание книги Пелевина Generation P. Потом дизайн-студия превратилась в серьезную фирму – Just Design, ее создали Андрей Гельмиза и Сергей Монгайт. Она и сегодня одна из лучших в Москве и существует самостоятельно. Вообще у нас были там совершенно неожиданные потрясающие личности. Очень интересный альтернативный поэт Алексей Чуланский, который в девяностых вдруг написал несколько песен с Колей Носковым. Эрудит, полиглот, интеллектуал Гарик Осипов, который позже, когда я сделал театр, перевел мюзикл «Волосы» (Hairs) на русский язык. Великолепный художник и фотограф Андрей Колосов и получивший позже мировую известность фотограф Андрей Безукладников.
– Наверное, логично, что вышедший как бы из подполья рок-мир собирал вокруг себя еще и андеграундную тусовку?
– Да, были уникальные персонажи. Саша Петлюра с пани Броней, Катя Рыжикова и Саша Логинов с группой «Север» тоже проводили у нас много времени. Молодой, тогда еще начинающий альтернативный режиссер Боря Юхананов, с которым мы сделали и показали по телевидению первый фильм о московском андеграунде. Витя Гинзбург, кинорежиссер, которого я выбрал для съемки видеоклипа «Парка Горького» My Generation. Он тогда жил в Америке. Я привез его в Москву и мы вместе сняли фильм «Нескучный сад» о сексуальной революции в России, который взял множество призов на международных фестивалях. Секса же не было в Советском Союзе, и вдруг появился откуда ни возьмись… У нас завязались очень интересные творческие связи.
– Не перестаю каждый раз вздрагивать от воспоминаний о советских реалиях – все яркое, неординарное подавлялось, серость и примитив возносились, насаждались, процветали… А кто-то ведь тоскует по тем временам! Не могу взять в толк, что за месиво в их головах?
– Упрощенное, конечно, резюме, но по сути верное. Крутое пение тех же Носкова и Мазаева, то есть по сути просто манера и звукоизвлечение воспринимались как нечто антисоветское. Просто потому что это было стильно и с драйвом. Если бы не эти драйв и стиль Носкова, мне, может быть, не удалось бы сделать «Парк Горького» суперзвездами в мире. Тогда мне было очень важно собрать в группу правильных музыкантов и совсем не обязательно, чтобы все были звездами. Главное, чтобы был творческий костяк и правильное направление и имидж.
Личная неприязнь и высший замысел глэм-рока
– Насколько сложно было подобрать состав, который в итоге мы все увидели как «Парк Горького»?
– Когда я думал, из кого лепить «Парк Горького», то представлял музыкантов из «Цветов» в первую очередь, поскольку не очень хорошо знал других музыкантов в Москве. Но в каком стиле должна играть группа, я еще не представлял. Еще на фестивале в Японии помимо Гэбриэла выступали много великолепных музыкантов Лу Рид, Нона Хендрикс, Ховард Джонс, Джексон Браун и др. Среди них был и легендарный Литл Стивен. Когда я почувствовал на концерте его хард-роковый драйв, то понял, что группу на экспорт надо делать в хард-роковом направлении. Есть много разновидностей хард-рока, но самый популярный в Штатах в то время был так называемый глэм-рок – поп-направление в хард-роке. Это и Бон Джови, и Def Leppard, и другие. Это не новый стиль, а уже известный стандарт, где индивидуальность команды зависит прежде всего от индивидуальности вокалиста, а не от своеобразия музыки. Однажды, где-то в 1983 году, Юра Горьков, который был тогда нашим бас-гитаристом, кстати, первый в стране играл в стиле слэп, начал приводить на репетиции своего товарища, гитариста Лешу Белова. Он довольно интересно и профессионально играл на гитаре и неплохо аранжировал. Мы даже использовали его аранжировки в нескольких моих песнях. Он сидел в студии и занимался аранжировками, но на сцене в «Цветах» никогда не работал, так как увлекался новой волной, а мы играли мелодическую музыку. А в группу «Парк Горького», как мне показалось, он мог бы подойти, так как хард-рок он чувствовал и играл очень хорошо. Я предложил ему войти в проект и начал думать про вокалиста. В подобных проектах лидер-вокалист является главным действующим лицом, определяющим индивидуальность группы, так как инструментально глэм-роковые команды мало чем друг от друга отличаются. Я знал только одного вокалиста в стране, который действительно пел на высоком мировом уровне, – Коля Носков. Он работал в ресторане «Русь». С моей точки зрения, между ним и всеми остальными певцами на тот момент была просто пропасть. Он обладал уникальными вокальными данными и невероятно притягательной личностной энергетикой. Если вдруг Коля Носков почему-то не смог бы, то я планировал пригласить Сережу Мазаева, так как он тоже был уникальный профессиональный вокалист. Но в таком случае я, может быть, взял бы всех музыкантов «Морального кодекса», и тогда группа «Парк Горького» имела бы другой стиль. Честно говоря, стиль «Кодекса», по-моему, более интерен, чем стиль «Парка». Они не пользовались готовым стандартом, а создали свой, ни на кого не похожий.
- Однако, это целая шахматная партия – собрать искомый состав!
- Как бы там ни было, сначала так и получилось: я позвонил Коле, и ему очень понравился проект, но узнав, что я уже пригласил Белова, он отказался от участия, сказав, что у него есть опыт совместной работы, и с этим человеком он работать не хочет. Но потом передумал и согласился, что перспективы проекта важнее, чем его личная неприязнь. Володя Белоусов, великолепный аранжировщик, который раньше тоже работал в «Цветах», в начале восьмидесятых познакомил меня с бас-гитаристом Сашей Миньковым, который великолепно играл и пел в ресторане «Белград» на Смоленской площади. Кстати, Володя сделал ту аранжировку, благодаря которой мою песню «Мы желаем счастья вам» пропустили на телевидение. Я тогда пригласил Минькова в «Цветы», и он у нас три года проработал. Белоусов опять мне напомнил про Сашу, когда я искал бас-гитариста для «Парка Горького». Он идеально подходил в команду, так как свободно себя чувствовал не только в хард-роке, но практически в любом музыкальном стиле. А по-человечески у меня был опыт трехлетней совместной работы с ним. Я сказал о своем решении Белову и Носкову, а Коля сказал, что у него с женой Мариной такая идея тоже родилась. В результате Саша Миньков (Маршал) тоже вошел в группу.
- Вот еще один джокер выпал из колоды! Что ни имя –то целая история…
- Собственно, стержень группы был собран. Второго гитариста и барабанщика найти было очень легко, выбор был довольно большой. На гитару я взял Сашу Яненкова из «Цветов», а на барабаны планировал пригласить Сергея Ефимова из «Круиза». Он, наверно, был самым драйвовым хард-роковым барабанщиком в стране. Но по характеру он был немножко взбаламошным. И когда ко мне подошел звукорежиссер «Цветов» Львов и сказал, что он тоже раньше играл на барабанах и просил его послушать, то я дал ему пару недель порепетировать, и услышав что он действительно неплохо играет, согласился. Так собралась группа «Парк Горького» и начала репетировать, делать демонстрационные записи. Мне очень нравилось то, что происходило на репетициях. Музыканты друг друга идеально чувствовали, и получались очень интересные песни и стиль. Пока они работали, не выходя из студии, порой даже оставаясь там на ночь, я занимался их карьерой. Ездил по америкам и убеждал моих знакомых звезд, промоутеров и продюсеров включиться в мой проект.
– Носков в одном из своих интервью, помнится, неожиданно сравнил тебя с Лениным – по способности вдохновлять всех вокруг себя, вдохновляться самому и создавать, как он выразился, «великие вещи». Персонаж, конечно, неоднозначный, чтобы хвалиться похожестью на него, но в мифологии о нем присутствует еще и «необычайная скромность»…
– Я старался свой проект не показывать никому до тех пор, пока не будет записан демоматериал. Ты был, кстати, одним из первых, кто знал о них с самого начала и первый написал о них в «Звуковой Дорожке» в 88-м году.
– Тогда о многих, кто сейчас уже в зените славы, впервые появлялись статьи или заметки именно в «ЗД» и «МК». Еще не было полноформатных музыкальных СМИ, радиостанций, телеканалов, не говоря уже об Интернете как универсальной возможности моментальной коммуникации между музыкантами и слушателями, и мы были практически единственной медийной площадкой, где можно было сообщить о появлении чего-то нового в современной музыке… Целый архив таких премьер можно подобрать!..
– Как я и говорил, у меня не сразу получилось найти партнеров в Америке, которые были бы готовы помочь мне в раскрутке «Парка Горького». Я привозил в Москву разных известных промоутеров и продюсеров. Но все они красиво говорили и кайфовали от нашего российского гостеприимства, но реально в проект не включались. А потом, в 1988 году, мне удалось сделать совместные концерты «Парка» со Scorpions. Собственно, концерт был только один – в Петербурге, так как в Москву их не пустили. Тогда, несмотря на Горбачева, еще свирепствовал коммунизм, секретарем ЦК КПСС был Егор Лигачев. Питер он как-то упустил из виду, а Москву успел запретить. Я поставил «Парк» играть не как разогрев, а целое первое отделение. Им, конечно, свистели, так как никто их не знал и все пришли на Scorpions, но формально они попали сразу на уровень суперзвезд.
– Тоже помню это пришествие инопланетян! В смысле – первый концерт Scorpions в России. Фанаты кто на чем – на поездах, самолетах, электричках, автостопом – толпой ринулись в Питер из Москвы… А идеей, значит, было не столько подарить страждущим болельщикам впервые в их жизни западную хард-рок-группу, сколько устроить шумную премьеру «Парку Горького»?
– И то, и другое для меня было важно. А то, что первый в жизни концерт «Парка Горького» был освистан, для меня было совсем не важно, учитывая контекст. В конце 88-го я убедил президента фирмы Kramer Дениса Берарди, с которым подружился еще в том туре с «Цветами», помочь мне в раскрутке группы «Парк Горького» и стать их менеджером в США. Он познакомил меня с Бон Джови, и я договорился с ним и Ричардом Самборой, что они помогут в раскрутке моего проекта. Тогда же я предложил Доку Макги, менеджеру Бон Джови, Skid Row и Cinderella, организовать в Москве рок-фестиваль. Затем мы убедили фирму Polygram подписать контракт с группой «Парк Горького». В декабре 1988 года я привез в Москву всю команду Бон Джови и президента фирмы Polygram Дика Эшера. Тогда же, в декабре, мы сделали джем-сейшн в студии нашего Центра. Играли Бон Джови, «Парк Горького», Сережа Воронов, Саша Солич, Юра Горьков и другие музыканты «Цветов». Тогда же в нашем ресторане Дик Эшер подписал контракт с группой. Все наши гости отметили, что еда была потрясающе вкустная – готовил ее Аркаша Новиков. Вообще, Аркаша тогда своим потрясающим кулинарным талантом удивлял всех наших гостей. Ко мне приезжали Pink Floyd, U-2, Анни Леннокс, Куинси Джонс, Scorpions, Motley Crue, Ozzy Osnorne, Iron Maiden и многие другие. Даже Арнольд Шварценеггер попросил Аркашины изыски завернуть ему с собой в гостиницу. А Фрэнк Заппа, с которым мы стали очень близкими друзьями, приезжал несколько раз и даже снял фильм о Центре и всех кто там был.
– Об этом фильме ходят легенды, но я его никогда не видел.
– К сожалению,этот фильм так и не был смонтирован, так как Фрэнк неожиданно очень рано ушел из жизни… В начале 1989 года я отправил группу «Парк Горького» на запись к Денису Берарди в Нью Джерси. Тогда еще на дворе была советская власть, и было не просто оформить документы… Они сначала делали качественные демонстрационные записи, а затем фирма Polygram предоставила им саунд-продюсера Брюса Фабера, и они записали дебютный альбом – Gorky Park. Потом я привез их обратно в Москву для участия в фестивале в Лужниках. Договорился с Доком Макги, чтобы они летели чартерным рейсом со всеми звездами, и они, наверное, тогда впервые в жизни они были реально в компании со звездами.
Предательство и «тоска по родине»
– Маршал описывал свои ощущения от того полета как «прострацию» и до сих пор, кажется, сокрушается что не владел языком в достаточной степени, чтобы пообщаться с такой невероятной компанией, собравшейся на одном борту…
– Фестиваль состоялся 12-13 августа 1989 года. Помимо немецких Scorpions и американских Cinderella, Bon Jovi, Mötley Crüe я поставил и своих подопечных – «Парк Горького», «Бригаду С» и «Нюанс». Но так как именно «Парку» я делал суперкарьеру, то договорился, чтобы именно их вместе с мировыми звездами показали по MTV на весь мир. Я бы с радостью всех своих показал, но это стоило очень дорого. Мы так подгадали с Деннисом, что их первый диск вышел на Polygram как раз в это время. И получилась очень мощная рекламная компания, которая сразу же подняла группу на мировой уровень популярности. Главным хитом, который покорил весь мир, была песня Носкова Bang! Собственно, это была первая и последняя песня группы, которая стала глобально известна. Коля Носков подтвердил мои ожидания: он не только поразил мир своим уникальным вокалом, но и написал мирового класса песни. Кроме того, я договорился с Бон Джови, что они напишут песню для «Парка» и споют ее вместе. Это все скопом выстрелило в десятку. И после фестиваля я отправил их в гастроли по Штатам. У меня у самого было столько разных дел и проектов тогда, что я не был с ними все время, а появлялся наездами. В какой-то момент я неожиданно узнал, что в группе происходит революция и Белов с компанией проявил инициативу убежать от меня и от Денниса Берарди. Он нашел там какого-то другого менеджера, который с радостью согласился взять готовую раскрученную группу. Да еще и внутри группы разразился конфликт с Колей Носковым - и по поводу идеи убежать, и по другим причинам, которых так опасался Коля в самом начале и которые, судя по всему, проявились, когда пришла слава.
– Недаром говорят, что огонь и воду пройти трудно, но самое трудное – фанфары славы…
– В результате Коля Носков вернулся в Москву, а остальные остались в Америке и начали новую жизнь, порвав все предыдущие связи и обязательства. Естественно, фирма Polygram остановила проект, узнав о том, что группа фактически развалилась, так как не было ни создателя и продюсера, ни главного солиста, чья песня и голос были лицом группы, сдалав ее популярной в мире. Ну, а дальше меня особенно не интересовала их судьба.
– Сейчас ты говоришь об этом как-то отстраненное, а тогда тебя наверняка душили гнев и бешенство?
– Когда все это произошло, я, конечно, сначала был шокирован, так как не мог себе представить, что можно так откровенно предать, забыв, как ты вдруг попал на вершину славы. Я начал заниматься другими проектами – делать симфонический оркестр, балет-на-льду, радиостанцию, фирму грамзаписи и быстро забыл эту грустную историю. Собственно, я впервые рассказал ее только в прошлом году в связи с тридцатилетием Центра и, соответственно, группы. Хотя, если говорить реально, то мой проект, который я назвал «Парк Горького», существовал всего три с половиной года. А с середине девяностых это уже был другой проект, несмотря на то, что использовалось то же название. Группу без Носкова я считаю неполноценной для карьеры мирового уровня. Если б я не смог тогда его уговорить прийти в проект, я бы лучше начал заниматься «Моральным кодексом» и гарантирую, что результат был бы не меньше.
– Конечно же, тот, кто заварил кашу и надувал щеки, провалившись, не хочет в этом признаться и делает хорошую мину при плохой игре. Но всем понятно, что от успешной творческой карьеры никто еще сам не отказывался… Как бы там ни было, в Москве реально проявились личность и талант (или его отсутствие) каждого из музыкантов группы. Носков сам своим трудом, без всякой помощи и не пользуясь раскрученным именем, сделал головокружительную карьеру. Он начал писать очень красивые песни, как, собственно, и писал в «Парке Горького», нашел свой собственный русский стиль, ни на кого в мире не похожий и при этом мирового класса. Затем, когда вернулся Маршал, он тоже сумел своим собственным талантом встать на самый верх российского поп-небосклона. То, что он для этого изменил стиль музыки и имидж, лишь подтверждает универсальность его таланта. Мало кто знает, что его и сейчас иногда приглашают в Штаты группа KISS и другие музыканты, он играет с ними на концертах и на записях. За эти годы Саша стал суперпрофессионалом и создал полноценный образ, заняв собственное место на российской сцене, и при этом начал писать профессиональные хитовые песни, а его талант вокалиста, который всегда у него был, проявился в полную силу. Мы все в молодости делаем ошибки, но достоинство в том, чтоб осознать их и быть в результате честным. И Коля, и Саша – уникальные таланты и достойные люди. Я с ними дружу и уважаю их обоих.
– Насколько я знаю ты планируешь новые международные проекты. Нынешняя репутация России в мире сильно разнится с тем, что было во времена «Парка Горького». Этот контекст не мешает новым планам?
– Вообще, в любых проектах, которыми я занимаюсь, если есть творческий интерес, политические интриги не имеют значения. Мы давно занимаемся культурологическими проектами, больше 25 лет не проводим концерты, не выпускаем диски и т.д. В последние годы сняли несколько документальных фильмов – об Эрнсте Неизвестном, о Кубе, об истории Армении и совместный российско-американский фильм Free to Rock, который уже завоевал признание в мире.
Источник: Mk.ru
